Вернутся ли русские эмигранты последней волны на Родину?
С начала специальной военной операции 24 февраля 2022 года из России по разным подсчётам уехало около 1 млн мужчин призывного возраста. Некоторые вместе с семьями и детьми. Такое уже было в отечественной истории, которую вспоминают авторы «Российской газеты».
В 1918 — 1922 гг. из России эмигрировали 1,5 — 3 млн чел. Это — время охоты за имущими классами, время Гражданской войны. Вероятнее всего, ушли из России — пересекая страну за страной — примерно 2 млн чел. А где были «конечные пункты назначения»? 45 стран, от Абиссинии, Сиама и Японии до США.
Оценки разноречивы, но все же по докладу Ф. Нансена в Лиге Наций, в 1926 г. в Германии — около 400 тыс. чел., во Франции — около 400 тыс., в Китае — 76 тыс., в Польше — 68 тыс., в Югославии — 38 тыс., в Латвии — 34 тыс., в Чехословакии — 30 тыс., в Болгарии — 28 тыс., в других странах — 300 тыс. (всего 1,1 млн.). В Великобритании — от 15 до 100 тыс., в США — 30 тыс. 181 тыс. вернулись в СССР.
Все вместе они — великое Российское зарубежье 1920 — 1930-х. Они выстроили тысячи школ, библиотек, театров, газет и журналов, они создали всё для высшего образования на русском языке, они пытались построить политические и даже военные институции — теневые, чтобы, когда придет время, вернуться в пространство Российской империи с развернутыми знаменами. У них — великие имена, великая литература — и обширная мемуарная, дающая нам все шансы понять, что значит быть изгнанниками. Все это исчезло, ушло в землю, в память, стало тенью.
Кто остался от 2 млн к началу 1990-х — тех, кто сознает российские корни, с чистейшим, начала века русским языком? Кто из семей «белой» эмиграции пришел потом, в 1990-е, в Россию со своими деньгами, опытом и технологиями? Мы знаем, что среди потерянных — для нас — семей были те, кто еще до 1914 г. вывез из России свои капиталы. И еще были следующие поколения — пусть даже из «бедных» — но уже на подъеме, они выжили, обрели статусы и имущество, слились с местными. Кто из них вернулся в Россию? Ответ — считанные единицы.
Быстро, за несколько лет исчезла надежда на возвращение в Россию, хотя вначале со всей силой создавались эмигрантские структуры — политические, военные, финансовые, информационные, чуть ли не теневые правительства. Казалось, только пересади на родную почву — и начнут работать. Но к середине 1920-х стало ясно, что большевизм в России надолго, он — укоренен. И нет надежды на возврат имущества — нужно жить заново. Некуда возвращаться и нечего терять. «По мере того, как перспектива возвращения в Россию размывалась… усиливался отток учеников из русских школ. Родители, осознавшие, что будущее детей связано с Францией, стали отдавать их во французские школы, лицеи, колледжи».
Еще одна причина — невысокая ценность знания русского языка для «западного человека». Будем честными. Было бы иначе — культура, образ жизни впитывались бы вместе с языком, переносились из одного поколения в другое.
Русским легко ассимилироваться на Западе в отличие от азиатских общин. Внешность, антропологический тип — мы схожи. Религия абсолютного большинства — все то же христианство, в браках легко переходили в православие или, наоборот, в католичество или протестантизм. У образования в России — европейские корни. Французский, немецкий, отчасти английский языки — норма, были широко распространены для обычного общения внутри российской элиты. Легче слиться.
Нет ярко выраженного национализма (в отличие, скажем, от канадских украинцев). Наоборот, жизнь распахнута. Нет привычки жить закрытой общиной в этнических кварталах (Брайтон-Бич, общины староверов, молокан — исключения). И, наоборот, часто есть недоверие друг к другу за границей, желание, скорее, отгородиться, чем быть вместе.
К тому же высочайшая адаптивность, пластичность, может быть, конформизм тех, кто родом из Российской империи. Их способность быстро «переваривать» чужие идеи и формы бытия, чужие технологии, чужие языки как во внутренней жизни, так и тогда, когда нас выбрасывает за границу.
